Сталь не выдерживала – бойцы Красной Армии выстояли и победили
Юрий Михайлович Сухоруков участвовал в боях за наш город. Воспоминания отца, участника битв в лесах Горячего Ключа, записала дочь ветерана Нина Ландышева.
Когда не выдерживала сталь
Разгрузились в Сухими. После небольшой передышки двинулись на север. Перед нами была удивительной красоты природа. В пути нас сопровождала радиостанция. Из ее репродукторов мы слушали сообщение о том, что наши войска под Сталинградом не сдают победных позиций, идут в атаки на врага. Нашей радости не было предела, мы дружно кричали «Ура!», и горы вторили нам. На четвертый день, не дойдя до Геленджика, свернули в ущелье. Исчезло море, справа и слева были только горы, а впереди – Большой Кавказский хребет. Боеприпасы, часть вооружения и продовольствия погрузили на автомашины. Единой колонной двинулись на штурм хребта. Первыми начали останавливаться американские студебеккеры – не хватало мощности двигателей, чтобы одолеть подъем. Затем стали сдавать силы у пятитонок, полуторок. Пришлось распрягать и лошадей. Самыми выносливыми и сильными оказались солдаты. Именно ими было перегружено все имущество. На мою долю досталось две катушки связи по 20 килограммов каждая и 10 килограммов боеприпасов. Дальше двигались пешим ходом в сопровождении проводников-партизан. Многие из нас впервые встретились с горами лицом к лицу и азы альпинизма осваивали на ходу. Высота, пронизывающий холод и голод давали о себе знать. Этот марш-бросок длился трое суток. Мы вышли на равнину, и нам сразу же была поставлена задача выбить врага из населенного пункта Горячий Ключ, через который открывались ворота на Туапсе. Но в планы командования вмешалась природа. В декабре началась оттепель. Забурлили горные реки и неожиданно они превратились в непреодолимые водные препятствия шириной до 300 метров. Все попытки навести переправу заканчивались ее сносом. Противник тем временем подтянул несколько своих дивизий и начал методически обстреливать наши воинские части.
Ему удалось оттеснить наши подразделения в район Кубанских плавней. Наступил самый тяжелый период за 19 месяцев моего пребывания на фронте. Грунтовые воды не позволяли рыть окопы. Начался голод. Дневной паек был доведен до минимального предела: два сухаря на человека и одна столовая ложка риса. Катастрофически не хватало боеприпасов и медикаментов, была отрезана возможность эвакуировать тяжелораненых.
Вот эпизод из моей тогдашней фронтовой жизни. Под вечер в один из дней я был вызван к начальнику штаба бригады, где мне вручили пакет. В нем содержалось весьма важное донесение. Начальник штаба предупредил меня, что первые две попытки доставить донесение провалились. Я также был предупрежден, что информация напечатана на папиросной бумаге и в случае опасности и осложнения обстановки я должен уничтожить ее. Другими словами, съесть. Вручить донесение я обязан был лично командующему корпусом. Выполняя задание, мне дважды пришлось укрываться от мелких групп противника. С трудом преодолев горные речки, я выполнил задание. Когда зашел в землянку командующего, произошел курьез: шинель и моя одежда смерзлись настолько, что пакет я не смог сразу достать, поскольку она сгибалась только в локтевых и коленных суставах, да и пальцы плохо слушались. В награду я получил от адъютанта стакан водки, бутерброд с колбасой и место у костра.
В этих боях, тяжелых и кровопролитных, погиб последний мой школьный товарищ – Коля Казарников. Я остался один.
Ночная западня
Кто бывал на Северном Кавказе, знает, какими темными бывают тут ночи. В одну из них я вышел на задание. Но половине пути, потеряв равновесие, я заскользил по мокрому склону и, спустя доли секунды, неожиданно упал в яму и ушел с головой под воду. Вынырнув, увидел над головой небо и ровные, будто срезанные лопатой, края склона. Осмотревшись, я понял, что угодил в воронку от пятисотки. Под тяжестью тела и мокрой одежды я снова уходил под воду. Силы уже покидали меня. Понял, что нужно отдохнуть и найти способ выбраться из этой западни. На мое счастье, рядом оказалось поваленное дерево, ветки которого свисали в воронку. Ухватившись за них и перебираясь, словно по канату, перевалился за бруствер. Я ЖИВ.
Эту фразу мне не один раз приходилось повторять на фронте. По непонятным для меня причинам первое так называемое ковровое бомбометание почему-то приписывают американцам во Вьетнаме. Оно же широко применялось немцами в Великой Отечественной войне. Так 14-15 апреля 1943 года в районе станции Крымская Краснодарского края на наши позиции было совершено 750 самолетных атак. На Малую землю ежедневно сбрасывали бомбы более тысячи самолетов. Пережить такие бомбежки, находясь на открытой местности, удавалось немногим. Иные просто сходили с ума. Характерной особенностью таких больных было то, что они рвались в атаку. Мне удалось все это перенести, выстоять.
В составе 109-й ордена Красного Знамени гвардейской стрелковой дивизии мне пришлось пройти многие пути-дороги. В ее составе освобождал Бориславль, Херсон, Николаев, многие столицы Европы. За освобождение Одессы дивизия награждена орденом Суворова. Громила она и Квантунскую группировку.
При освобождении Великой Лепетихи (Херсонская область) 8 февраля 1944 года, нашей 109-й гвардейской стрелковой дивизией были вызволены из неволи около ста детей от 3 до 11 лет, вывезенных из Таганрогского детдома. Жители Великой Лепетихи прятали их в овощехранилище, где они провели много дней. Это им предназначалась участь доноров. Комдив А.В.Балдынов запретил выводить детей сразу на солнце, боялся, чтобы не повредили зрение. Для них была выделена кухня и медики. Кинооператор по его просьбе снял киноленту «Трагедия в селе Великая Лепетиха», которая донесла до нас страшные кадры тех лет.
Горя, крови и слез хватало в те годы. Но мои друзья погибали героями. Первым – Витя Фролов, с которым я учился в одной школе. Возвращаясь из разведки, наши бойцы напоролись на засаду. Витя был ранен в ногу. Остался прикрывать товарищей. Потом разведчики всем взводом ходили выручать его, но не нашли. Двадцать лет он считался пропавшим без вести. А потом группа следопытов нашла могилу Виктора, за которой ухаживали местные жители. Нашли живых свидетелей его гибели. Он отбивался до последнего патрона и в бессознательном состоянии был взят в плен. В одной из изб, в присутствии деревенских жителей, его пытали. Выжгли звезду, дробили пальцы. Не проронив ни слова, к утру Виктор скончался. Его труп был выброшен за околицу. На третий день местные жители его похоронили.
Насколько жестокими были отдельные бои, можно судить по потерям, которые несли наши подразделения. Так, под Орджоникидзе мы получили пополнение около 9 тысяч человек. После прорыва оборонительной линии по реке Молочной, когда мы проходили по разминированному участку через нейтральную полосу, она была буквально устлана трупами.
Видел солдат, похожих на Теркина. Особенно мне запомнился эпизод, когда мы, совершив форсированный марш от Махачкалы до Грозного, переходили железнодорожный мост через реку Терек. Здесь встретили четырех солдат во главе со старшиной. Каждый день фашисты пытались овладеть мостом, но получали от них отпор, да такой, что противник и не предполагал, что мост охраняют всего пятеро. Ни один из них не покинул боевой пост. Благодаря мужеству этих солдат наш корпус, а также ряд других соединений без потерь форсировали Терек.
Наша Победа была бы невозможной без сплоченности народа. Фронт и тыл были едины. Из войны мы вышли значительно сильнее, чем вошли в нее.
Вы, молодое поколение, можете гордиться своими родителями, дедами и бабушками. Они отдали все во имя славы и процветания Отечества.
Юрий Сухоруков стал профессором Одесского политехнического университета, доктором технических наук.
Из книги Галины Васильевны Мамай “Живая вода. Живая история”
